До самоизоляции мы жили как обычная семья. Нас четверо: я, муж и двое мальчишек-погодок — четырех и пяти лет. Мы с мужем неделями пропадали в офисе. График с 10 утра до 19 вечера, но с постоянными переработками…
За детей во время нашей работы отвечали детский сад и бебиситтеры. К счастью, нам повезло, и мальчишки редко болели, поэтому больничный за последние два года я брала всего лишь три раза — каждый по 7-10 дней. Поэтому я почти никогда не отрывалась о работы.
Мы всегда собирались всей семьей за завтраком и коротким ужином. Пару шуток, «фу» детей в сторону моей стряпни, звон приборов. Затем традиционный мультфильм и игры на ковре за час до сна — семейная идиллия.
После того, как укладывали детей, у нас с мужем оставался час-полтора личного времени. В основном мы перекидывались дежурными вопросами о работе и обсуждали быт: кто едет за продуктами, кто забирает малышей из садика, когда няня заболела, когда поедем в гости к друзьям. Все очень быстро, в режиме рапорта в армии.
Я как-то особенно не замечала этого. Меня все устраивало.
И только когда мы уже лежали в кровати, муж иногда шутил, что «он — это тот человек, которого я замечаю за несколько секунд до того, как провалюсь в сон». Я не придавала этим словам значения, улыбалась. И действительно проваливалась в сон.
С наступлением самоизоляции все изменилось. Детский сад закрылся, бебиситтер отменился, мужа перевели на удаленку, а меня посадили в неоплачиваемый отпуск.
Да, к нам перестала приходить уборщица, которую мы все называли феей, потому что раз в неделю она надраивала наш дом до блеска, аккуратно раскладывая вещи по полочкам.
Уже в первую неделю все пошло не так, как было задумано.
Выяснилось, что у мужа постоянно проходят рабочие видеосовещания и ему очень нужна тишина. Как вы понимаете, активным мальчикам довольно сложно объяснить, почему в самый разгар их дневной активности надо вести себя тихо… Это стало первым поводом для ссоры.
Дальше выяснилось, что все очень, нет, ОЧЕНЬ много едят.
В докарантинные времена по будням я готовила небольшой завтрак и легкий ужин, на выходных — полуфабрикаты. Периодически мы заказывали еду или выходили в кафе.
Я обычно спокойно могу обойтись в течение дня морковными палочками и бутербродом, но детям подавай второй завтрак, обед, полдник, ужин — как в садике. Они у нас знатные едоки — любят и суп, и второе, и компот. Вот уж не думала, что накормить их окажется проблемой.
Я впряглась в работу на кухне. Кажется, я не готовила так много со студенческих лет. Руки моментально погрубели от чистки овощей и постоянного мытья в жесткой воде, распухли. На каждое «фу» со стороны мальчишек в отношении моей стряпни (раньше я не особенно обращала на это внимание) я начала огрызаться.
Шумные игры детей, которые приходились вечно не на то время, стали раздражать не только мужа, но и меня. До самоизоляции ребята могли визжать, хлопать дверьми, носиться по всей квартире. Единственный нюанс — тогда с ними была не я, а бебиситтер.
По рассказам и видео няни это было так мило. Оказавшись внутри гама, я почувствовала, что не могу долго выдержать его.
Муж, ранее приветливый и открытый, тоже стал более раздражительным. Не помню, чтобы он хоть раз с начала изоляции пошутил за завтраком, как раньше. Все больше отвлекался на всплывающие на экране телефона сообщения.
Ко второй неделе самоизоляции мы уже ругались каждый день: я изо всех сил старалась занять детей спокойными делами, пока муж проводил совещания, но из-за недостатка движения ребята то и дело срывались на активные игры.
Я была выжата, как лимон, пытаясь организовать своему мужу комфортные условия, а он даже ни разу не оценил этого. Только причитал, когда же это все закончится, и рявкал на малышей, которые бросались в слезы.
Потом в саду стали проводить онлайн-занятия. «Хоть какое-то спасение», — подумала я. Но жестоко ошиблась.
Оказалось, что малыши мастерят поделки вместе с воспитателем, а родители должны быть рядом, чтобы им помогать.
Мальчишки канючили, когда что-то не выходило. Довольные родители одногруппников потом хвастались успехами своих детей в чате — мне было тошно на это смотреть, и я отключила уведомления.
К вечеру дети разносили квартиру в пух и прах, муж грубил, вел себя с малышами достаточно жестко – иногда шлепал (раньше — никогда!), я просто садилась в кресло и впадала в транс, не в силах разруливать все это.
Садилась и повторяла про себя «Как хорошо мы жили. Как хорошо мы жили. И совсем не ценили этого».
Засыпали мы с мужем далеко за полночь, отвернувшись друг от друга, переполненные злостью и обидами. Переживаний добавляла информационная повестка и тревога за родных, которым мы не могли помочь…
Наш семейный корабль дал трещину, мы не выдержали режима самоизоляции.
Говорят, что друг познается в беде. Если это ситуация и есть беда, то пока мы справляемся очень плохо.
В первую очередь, не справляюсь я. Оказалось, что без своих помощников у меня не получается наладить быт: готовлю и убираюсь посредственно, детей занять не могу дольше, чем на 30 минут. Сдерживаться не умею: что на уме, то и на языке — и от этого только хуже.
Мой муж, веселый и ласковый, стал колючим, холодным. Мы живем вместе уже 6 лет, и я ни разу не видела его таким. Я не хочу начинать с ним разговор: боюсь, что он опять будет злиться. Поэтому мы часами молчим, а если начинаем общаться, это заканчивается мелкой или крупной стычкой.
Выяснилось, что мы по-разному смотрим на воспитание и на режим дня детей. У нас не получилось сплотиться, жить мирно и дружно.
Сейчас пошел уже второй месяц нашего заключения, и, честно говоря, я не знаю, что будет дальше.
Говорят, что после карантина мир уже не будет прежним. И эта метафора оказалась для меня самой горькой, потому что мой внутренний и семейный мир действительно кардинально изменился.
И я не знаю, как мы будем жить дальше, как будем смотреть друг другу в глаза после самоизоляции.
Внутри появилась пустота и чувство бессмысленности всего.
Не знаю, выплывем ли мы из этого испытания вместе или каждый будет грести уже в своей лодке.
